Если вы не читали во взрослом возрасте Германа Гессе, то это большое упущение для сновидца. Я вот так чуть не упустил этого чрезвычайно мощного и чрезвычайно тематического писателя. А всё потому, что наткнулся на него слишком рано. В подростковом возрасте я пытался прочесть «Игру в бисер», и не понял ничего. Вообще. Это меня очень оттолкнуло. До сих пор я думал, что творчество Гессе — это какая-то форма нечитабельной графомании. Как же я заблуждался. Я, конечно, прочитаю еще несколько его произведений, прежде чем делать окончательное заключение, но после «Демиана» уже совершенно ясно, что это в точности «наш» человек. И при том как будто современник. Вот бывают такие писатели прошлых веков, которых читаешь и понимаешь, что он как будто родился мучительно рано. Не на своем месте как будто. И в то же время, родись он сейчас, а был бы у него такой внутренний конфликт, чтобы так мощно мотивироваться к творческим свершениям? Не факт. Так что в то же время такие люди всегда там, где должны быть. Поставленные провидцами. Или проводниками, пастырями, это как посмотреть… В общем, оракулы.
Много что хочется еще сказать. Меня эта книга увлекла, пожалуй, больше всего за последние пару лет. Именно увлекательность — прямо удивила. Не ожидал такого от автора, которого я читал по три абзаца в сутки, чертыхаясь. От перевода, правда, говорят, еще многое зависит. Но и важно, всё-таки, ЧТО читать. «Демиан» для знакомства, думаю, больше подходит, чем «Бисер». И именно сновидцу эта история может быть не просто интересна, а она реально что-то объясняет, что-то помогает в себе понять. Сто лет, вроде бы, прошло. А вот эта печать избранности, инаковости — она ведь в точности та же самая. Поиски те же. Практики. Искушения. Вопросы. Озарения. Встречи единомышленников. Испытания. Ну что изменилось-то, принципиально? Да ничего. И вот это предчувствие мировых катаклизмов, даже приветствие их, потому что они — трамплины… это ведь не просто вечно, а это именно повторение в цикле. И мы сейчас словно на том же витке, в той же позиции, просто на этаж выше. Очень точно всё попадает.
Но говоря художественным языком, полно. Я вообще ни разу не гарантирую, что каждому понравится — этого и быть не может. Но хотя бы попробовать, чтобы это выяснить — считаю, каждому нужно обязательно. Я по ходу чтения отметил несколько мест, которые в первую очередь могут быть интересны сновидцу, и сейчас их процитирую. Если вы не сомневаетесь, что будете читать, то их, наверное, лучше пропустить мимо глаз. Всё-таки, хотя бы самые минимальные спойлеры, но будут. А если сомневаетесь, стоит ли браться, то тогда рекомендую прочитать хотя бы эти фрагменты. Если и они не заинтригуют, помимо моего пространного описания выше, значит, конечно, и нечего тратить время. Но если заинтересуют… Возможно, вы откроете для себя что-то чрезвычайно важное и дорогое. Вообще, я вот сейчас понял, чем отличается великий писатель от, скажем, просто талантливого. Великий — он как будто поселяется внутри. Он становится тебе как близкий родственник. Уже не важно, жив он или нет — всегда рядом. Ты его действительно начинаешь видеть даже как будто в зеркале. Но мало того. Это ещё и такой родственник, который объединяет совершенно чужих и физически далеких между собой людей в реальные семьи. Так что это не просто формулятор сколь угодно красивых, захватывающих, удачных и совершенных форм… а интегратор и вдохновитель. Есть такие писатели, за которыми хочется идти в составе отряда на какие-то фантастические свершения. И ты чувствуешь, что в готовности совершать эти нравственные подвиги — ты не один. Вот это какое-то чудо.
Иметь внутри такой огонь и стержень — очень дорого стоит. Это уже не просто литература, не просто искусство, а процесс некоей эволюции. Это какая-то алхимия духа. И это совершенное волшебство, учитывая, что проникает в тебя этот огонь всего лишь через какие-то очередности нескольких десятков черно-белых символов, вложенных в прямоугольные блоки. Чистая магия, а не просто книги…
Да, и чуть не забыл: если будете читать «Демиана», не забудьте прочесть и дополнительные материалы. Они очень интересны, включая некоторые письма Гессе читателям. Ну и в принципе это необходимо, чтобы хотя бы разобраться в том, что большинство произведений Гессе автобиографичны, и этот роман особенно. В приложении описаны буквально детали, что откуда берется. Так что рекомендую с самого начала это читать не просто как фантазии, а как фрагменты реальной жизни реального сновидящего, нашего, можно сказать, старшего брата, который жил и творил сто лет назад. И делал это, к слову, в стране, стоящей на грани и в эпицентре двух мировых войн. Разорванный и вскормленный сначала предчувствием, а потом самими этими войнами.
Это большая и очень нужная нам сейчас сила. Это то, что может помочь нам нравственно выжить в том будущем, в которое мы вступили. Не мы первые, и не мы последние. И это не конец света. Это его рождение. Это нужно не понять, об этом нужно вспомнить.
* * *
Следующей весной я должен был покинуть гимназию и стать студентом, я еще не знал — где и на каком факультете. Над губой у меня пробилась растительность, я был взрослый человек и все же совершенно беспомощен и без каких-либо целей. Твердо было только одно: мой внутренний голос, мое видение. Я чувствовал, что моя задача — слепо подчиняться этой направляющей воле. Но удавалось мне это с трудом, и я каждый день восставал. Может быть, я сумасшедший, думал я нередко, может быть, я не такой, как другие люди? Но все, что совершали другие, выходило и у меня, при некотором старании и усилии я мог читать Платона, мог разобраться в химическом анализе. Одного только я не мог — вырвать из темноты скрытую во мне цель и нарисовать где-то перед собой, как это делали другие, которые точно знали, что они хотят стать профессором или судьей, врачом или художником, сколько на это уйдет времени и какие это сулит преимущества. Я так не мог. Может быть, я тоже стану когда-нибудь кем-то таким, но откуда мне это знать? Может быть, я тоже должен искать, искать годами и так и не стану никем, так и не приду ни к какой цели. А может быть, к какой-то и приду, но это окажется злая, опасная, ужасная цель.
Я ведь всего только хотел попытаться жить тем, что само рвалось из меня наружу. Почему же это было так трудно?
Часто я делал попытки нарисовать фигуру, в которой предстала любовь в моем сновидении. Но это ни разу не удавалось. Если бы удалось, я послал бы свой лист Демиану. Где был он? Я этого не знал. Я знал только, что он был связан со мной. Когда я увижу его снова?
* * *
Часто также рассказывали мы друг другу свои сны. Писториус умел толковать их. Один поразительный пример мне как раз помнится. Мне приснилось, что я летал, но был как бы с размаха брошен в воздух, запущен с такой силой, что не мог с ней совладать. Чувство полета было возвышенным, но вскоре превратилось в страх, когда я увидел себя безвольно закинутым в рискованные высоты. Тут я сделал спасительное открытие, что могу регулировать подъем и падение задержкой и глубиной дыхания.
По этому поводу Писториус сказал:
— То, что заставило вас взлететь, — это великое достояние рода человеческого, которое у каждого из нас есть. Это чувство связи с истоками всякой силы, но от него нам вскоре становится страшно! Оно чертовски опасно! Поэтому большинство охотно отказывается от полета и предпочитает передвигаться по тротуару, как то предписывают законы. А вы — нет. Вы летите себе дальше, как и подобает дельному малому. И тут делаете поразительное открытие — что постепенно вы овладели полетом, что к большой всеобщей силе, которая вас уносит, прибавляется какая-то тонкая, маленькая, собственная сила, какой-то орган, какой-то руль! Это чудесно. Без этого безвольно залетишь неведомо куда, так оно и бывает, например, с сумасшедшими. Вам даны более глубокие предчувствия, чем людям с улицы, но, не имея нужного ключа, нужного руля, вы несетесь в бездну. Но вы, Синклер, вы справляетесь с положением! А как, скажите? Вы этого, наверно, еще не знаете? С помощью нового органа, регулятора дыхания. Вот вы и видите, насколько не «лична» ваша душа в своей глубине. Она же не изобретает этот регулятор! Он не нов! Он позаимствован, он существует тысячи лет. Он — это орган равновесия у рыб, плавательный пузырь. И в самом деле, есть и сегодня еще несколько странных и архаичных пород рыб, у которых плавательный пузырь — это одновременно и легкие и при случае действительно служит им для дыхания. То есть в точности так, как легкие, которыми вы во сне пользовались как летательным пузырем!
Он принес мне даже учебник зоологии и показал названия и изображения этих древних рыб. И с ужасом я почувствовал, что во мне жива некая функция, оставшаяся от ранних эпох развития.
* * *
Как раз в то время мне снова стали часто сниться сны, что всегда бывало со мной в детстве. Мне казалось, что у меня уже целые годы не было сновидений. Теперь они снова появились, картины совершенно нового рода, и в них часто возникало написанное мною лицо, живое, говорящее, расположенное ко мне то дружественно, то враждебно, то искаженное гримасой, то бесконечно прекрасное, гармоничное и благородное.
И однажды утром, проснувшись после таких снов, я вдруг узнал его. Оно глядело на меня удивительно знакомым взглядом, оно, казалось, выкликало мое имя. Казалось, оно знает меня как мать, казалось, оно обращено ко мне издавна. С колотящимся сердцем уставился я на этот лист, на каштановые густые волосы, на полуженский рот, на могучий лоб со странным свечением (само так высохло), и все сильнее и сильнее делалось во мне чувство, что я узнаю, обретаю вновь, знаю.
Я вскочил с постели, встал перед этим лицом и уставился в него с очень близкого расстояния, прямо в его широко раскрытые, зеленоватые, неподвижные глаза, из которых правый был расположен чуть выше другого. И вдруг этот правый глаз мигнул, мигнул слегка, чуть-чуть, но явственно, и тогда я узнал, кого я изобразил.
* * *
— Ты спирит? — спросил он внезапно.
— Нет, Кнауэр, — сказал я со смехом. — Ничего похожего. Как это тебе пришло в голову?
— Но ты теософ?
— Тоже нет.
— Ах, не будь таким скрытным! Я же ясно чувствую, что в тебе есть что-то особенное. У тебя это в глазах. Я твердо уверен, что ты общаешься с духами… Я спрашиваю не из любопытства, Синклер, нет! Я сам в поисках, знаешь, и я очень одинок.
— Рассказывай! — подбодрил я его. — О духах я, правда, ничего не знаю, я живу в своих мечтах, ты это почувствовал. Другие люди тоже живут в мечтах, но не в собственных, вот в чем разница.
— Да, так, наверно, и есть, — прошептал он. — Все дело в том, какого они рода, мечты, в которых живешь… Ты уже слышал о белой магии?
Я должен был ответить отрицательно.
— Это когда учатся владеть собой. Можно стать бессмертным, да и волшебником сделаться. Ты никогда не проделывал таких упражнений?
В ответ на мое любопытство к этим упражнениям он сперва напустил на себя таинственность, но как только я повернулся, чтобы уйти, выложил:
— Например, когда я хочу уснуть или сосредоточиться, я проделываю такое упражнение. Я придумываю что-нибудь, например, какое-нибудь слово, или имя, или геометрическую фигуру. Ее я затем мысленно вбиваю в себя изо всех сил, пытаясь представить себе ее у себя в голове, пока не почувствую, что она там. Потом я мысленно вбиваю ее себе в шею, и так далее, пока целиком не заполнюсь ею. И уж тогда я становлюсь совсем тверд, тогда ничто уже не может вывести меня из состояния покоя.
* * *
– Единство, – сказал Демиан, – прекрасная вещь. Но то, что цветет сейчас пышным цветом, вовсе не единство. Оно возникнет заново, возникнет из знания друг о друге отдельных людей и на какое-то время преобразует мир. Сейчас единство сводится к стадности. Люди бегут друг к другу, потому что боятся друг друга, – господа к господам, рабочие к рабочим, ученые к ученым! А почему они боятся? Боится только тот, у кого нет согласия с самим собой. Они боятся, потому что никогда не признавали самих себя. Это единство сплошь тех, кто боится неведомого в себе самом! Они все чувствуют, что законы их жизни уже неверны, что они живут по старым скрижалям, что ни их религии, ни их нравственность – ничто не соответствует тому, что нам нужно. Сто и больше лет Европа только изучала науки и строила фабрики! Они точно знают, сколько граммов пороху нужно, чтобы убить человека, но они не знают, как молиться Богу, не знают даже, как повеселиться хотя бы час. Посмотри на такой студенческий кабачок! Или на увеселительное заведение, куда приходят богатые! Безнадежно!.. Дорогой Синклер, из всего этого ничего радостного не может выйти. Эти люди, которые так боязливо объединяются, полны страха и полны злобы, ни один не доверяет другому. Они цепляются за идеалы, переставшие быть таковыми, и побьют камнями всякого, кто провозгласит какой-нибудь новый идеал. Я чувствую, что будут столкновения. Они начнутся, поверь мне, они скоро начнутся! Конечно, они не «улучшат» мир. Убьют ли рабочие своих фабрикантов, будут ли Россия и Германия стрелять друг в друга – поменяются только собственники. Но все-таки это будет не напрасно. Это покажет негодность нынешних идеалов, сметет богов каменного века. Этот мир в его теперешнем виде хочет умереть, хочет погибнуть, и так и будет.
* * *
Скачать книгу в формате FB2:
https://vk.com/doc174124011_667804040?hash=6ZSoCzuvrvOya8dDLO5OF070e5Fmzm2qOGOt9c5uOE8&dl=hpt44da4lxmNUyxDDzIt0IX9xM9CmBENw9W8toqFF8D
А. С.,
26.08.2023
См. также:
— «Лорд Дансени: великий писатель-сновидец»
https://osnauka.ru/lord-danseni-velikij-pisatel-snovidets
— «8 редких книг про сны и ИСС»
https://osnauka.ru/8-redkih-knig-pro-sny-i-iss
— «Художественная гипнология и онейропоэтика русских писателей», В. В. Савельева (монография)
https://osnauka.ru/hudozhestvennaya-gipnologiya-i-onejropoetika-russkih-pisatelej-v-v-saveleva-monografiya
— «Сомниум» («Сон») Иоганна Кеплера — первое научно-фантастическое произведение (XVI-XVII вв.)
https://osnauka.ru/somnium-son-ioganna-keplera-pervoe-nauchno-fantasticheskoe-proizvedenie-xvi-xvii-vv
— Пьеса XVII века «Жизнь есть сон» и забытая теория сновидений
https://osnauka.ru/pesa-xvii-veka-zhizn-est-son-i-zabytaya-teoriya-snovidenij
